КАРМЕН ДЕ ЛОС ЛЬЯНОС:

Лучше не пускать корней в местах, где временно обитаешь.

«¡Adios, Valencia! ¡Adios, tía Isabel!» Мы только-только «пригрелись» в доме своей молодой тётушки, завели новые дружбы, как отец нас перевёз в Барселону. Туда уже переехало правительство Республики.

Из Мадрида вскоре прибыла тётя Рубия приглядывать за нами, с ней семейная пара друзей актёров, чей дом разбомбили. А через неделю нагрянули другие мадридские соседи – мой дружок Lentejilla со своей бабушкой. Память не сохранила его имени, только прозвище, означавшее какую-то невзрачную травку. Вообще-то Лентехилья, сирота из Астурии, уже не впервые покидал насиженные места. Мама умерла родами. В 1934 году при подавлении восстания солдаты гражданской гвардии расстреляли его деда-учителя, а школу подожгли. Отца-анархиста тогда же арестовали, избили, и в тюремной больнице он умер. При помощи друзей отца бабушка с внуком перебрались в Мадрид. А теперь вот попали в Барселону. Хотя Каталонию тоже бомбили…

Сказать по правде – дом наш на склоне горы Тибидабо всем был хорош, но душа к нему не лежала. Вокруг был разбит чудесный сад, за которым приходил ухаживать садовник. Отец собирался платить ему из своего кармана. Этот дом власти предоставили нам во временное пользование. (До сих пор я видела только одно реквизированное помещение, в Мадриде – дворец герцогов Фернан Нуньес на стыке верхней части улочки Сан Косме и Сан Дамиан с улицей Санта Исабель. Это великолепное здание, покинутое хозяевами в начале войны, заняли Национальная конфедерация труда, НКТ[1] и Объединение молодых социалистов, ОМС.[2])   

В реквизированном доме нам не нравилось жить среди чужой мебели, со стен глядели портреты незнакомых людей. Хотя вскоре появился человек с просьбой забрать из дома ценные вещи, упаковал картины и фотографии. Он поблагодарил нас за то, что сохраняем жилище в превосходном состоянии и попросил не беспокоиться об оплате труда садовника – ему, оказывается, продолжали платить хозяева. Они, как и другие обитатели зажиточного района Педральбес, в самом начале войны покинули свои жилища. Неподалёку установили советские средства противовоздушной обороны, так что в округе было относительно тихо.

Говорили также, что владельцы богатых домов Педральбеса, люди со связями, покидая Барселону, напрямую связались с командирами итальянской авиации и легиона Кондор с просьбой предотвратить воздушные налёты на район их резиденций…

А бомбардировали Барселону безжалостно! Сирены выли не переставая. С моря тучами шли итальянские и немецкие самолёты. Как только зенитки ПВО начинали отражать атаку – бандиты сбрасывали бомбы куда придётся.

Опять, как в Мадриде, стало проблемой добыть продукты. Тётя Рубия и я подолгу стояли в очередях, но мяса, яиц и молока мы в доме почти не видели. У Карлоса обострился костный туберкулёз, его одели в особый гипсовый корсет, он перестал ходить в школу и оставался дома, читал или рисовал. К его услугам была замечательная библиотека хозяев.

Как-то я приготовила бутерброд лежащему в кровати Карлосу, а у калитки возник Лентехилья. Я пригласила его в дом, предложила сделать бутерброд также и ему, а вернувшись, застала его в библиотеке погружённым в какой-то богато иллюстрированный атлас.  Со вздохом аккуратным жестом закрыв книгу, Лентехилья сказал «спасибо» и пошёл к выходу: «С бабушкой напополам съедим …»

Помню скандал: отцовский ординарец привёз огромный кусок мяса, «реквизированный» им в каком-то магазинчике. К несчастью, папа как раз зашел на кухню, что с ним редко случалось. (Обычно уже через полчаса после обеда отец не мог вспомнить, чем его кормили. Во время еды он думал о чём-то своём – или яростно спорил с сотрапезниками. Братья рассказывали, что это качество папа сохранил до конца своих лет…) Застав тётю при разрезании мяса, папа удивился и спросил, откуда такое богатство. Врать тётя не умела. Рассвирепев, отец потребовал немедля упаковать всё мясо, отвезти мяснику и взять расписку о возврате украденного…

С тех пор ординарец и водитель отца умело прятали продукты под задним сиденьем машины, привозя их из города. Они спасали нас от голода! 

… Лентехилья – худой и некрасивый,  – неясным обаятельным образом умел завладеть вниманием собеседника. Его невероятно интересовали флора и фауна, о животных он много всего знал и мог говорить часами. Он вообще, казалось, был далёк от повседневных тревог, будто попал на Землю с другой планеты. Помню, осенью 1936 в Мадриде все страстно обсуждали продвижение мятежников к столице. Явился Лентехилья и заявил: «Мятеж будет подавлен. Войну мы выиграем. А вот вернуть природе тасманского тигра людям уже не удастся!» На удивлённые наши взгляды показал вырезку из газеты: в начале сентября в зоопарке Хобарта – столицы Тасмании – умер Бенджамин, последний экземпляр тасманского тигра. «En el zoológico de Hobart (capital de Tasmania) fallece Benjamín, el último tigre de Tasmania o tilacín.» Сейчас я думаю – этот сирота астуриец, может быть, стал известным всему миру биологом, экспертом по охране окружающей среды… Проверить бы в газетах, в интернете, –  но я не знаю его настоящего имени и фамилии!..

Мы жили в обстановке яростных политических споров. Отец, социалист с младых лет, настаивал на том, что сначала Республика должна разбить фашизм на фронте, а уже потом проводить социальные реформы. Он был неустанным защитником идеи антифашистского единства. У него были друзья среди социалистов, коммунистов, анархистов… В главном они сходились – в необходимости дисциплины и укрепления народной армии.

… Октябрь 1938 не изгладится из памяти.

28 октября была пятница, накануне в школе мы с подругами договорились пойти провожать бойцов интербригад[3]. Французы, итальянцы, немцы, русские, поляки, венгры, англичане, американцы, – антифашисты со всех концов света шагали по проспекту Диагональ без оружия, а вокруг тысячи собравшихся людей осыпали их цветами, приветствовали, кричали слова любви, благодарности. Мы с девочками передали цветы шеренге ирландцев – рано утром тётя Рубия срéзала в саду белые хризантемы.

… По звуку летящих «юнкерсов 52» можно было сверять часы: еженощно ровно в 22 часа немецкие летчики начинали сбрасывать бомбы на Барселону.

Однажды поздней ночью во время налёта отец приехал за нами и повёз в какое-то учреждение, где нас сфотографировали и оформили на каждого учетные карточки. По дороге домой папа сказал, что через две недели мы отправимся в Советский Союз. Мы знали – там с прошлого года уже живут и учатся астурийцы и баски, для них специально открыты детские дома. Учеба организована на испанском. Отец сказал – это временная мера, конечно. Когда мы победим – Республика немедленно репатриирует своих детей отовсюду – из Мексики, Англии, Бельгии, СССР…

Папа отправился обратно в город. Я зашла в комнату к братьям пожелать им доброй ночи, как делала уже много месяцев подряд.

В эту ночь никому не спалось. Новость ошеломила. Одно дело – слушать рассказы тех, кто бывал в СССР, привозил и показывал фото улыбающихся детишек. Или смотреть в кинотеатре «Гойя» по третьему разу фильм «Мы из Кронштадта», аплодировать героическим революционным морякам.

И совсем другое дело покидать Испанию в такое опасное время. Оставлять за спиной родных, друзей и подруг, всех, кто тебе важен и дорог…

Никто не хотел уезжать.

Ноябрь – особый месяц в моей семье, кроме нас с папой – все родились в ноябре: мама 15-го, Карлос 12-го, Вирхилио 3-го. И вот наступает раннее утро 25 ноября 1938 года, три автобуса увозят из Барселоны 250 детей: со мной едут одиннадцати- и тринадцатилетний братья. Я за старшую, мне четырнадцать с половиной. Всех детей провожают. Мало кто плачет. Тётя Рубия говорит мне шёпотом, губы дрожат: «Осторожнее там с Карлитосом, проверяй корсет. Может – в России врачи посоветуют, как ребёнка лечить…»

В автобусе молчим. Едем к испанской границе с Францией. Везём немудреные чемоданы. По дороге дважды выбегаем из автобусов и укрываемся в придорожных канавах – фашистские разведчики совершают облёты этих мест. Устали. Мучит голод, хочется пить.

Портбоу, последние метры родной земли. Молодой пограничник поднимает  в прощальном приветствии сжатый кулак: счастливого пути! В другой руке держит винтовку.

Французские жандармы спрашивают, везём ли мы золото.

В Сервере нас ожидают советские представители. Первым делом угощают отличным обедом в ресторане железнодорожной станции. Шоколадные пирожные?! Мы забыли их вкус… Ночным поездом едем в Париж, мало кто спит. У нас своего рода шок. Слишком отличается здешнее благополучие от того, что мы оставили позади. Не слышно привычных сирен, не видно развалин, прохожие никуда не спешат, гуляют. Сверкающие витрины магазинов, нарядные люди на террасах кафе. Всё, как это было у нас совсем недавно. В ресторане возле Эйфелевой башни снова кормят отличным обедом.

Мне нравится это мирное спокойствие. Тревога уходит, но ощущаю какую-то несправедливость. Погружаемся в поезд Париж – Гавр, чьи овальные окна похожи на иллюминаторы. Я так устала, что мгновенно проваливаюсь в сон.

***

ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНЫМ БРИГАДАМ

Рафаэль Альберти

Вы пришли издалека… Но что такое «далеко»
для вашей крови, чья песня не признает границы.
Смерть, не зная пощады, вас выкликает до срока
на каждом поле, в пути, на площадях столицы.

Из каждой страны, из той, из великой, из малой,
из той, что видна на карте только пятном туманным,
вы явились сюда со своей мечтой небывалой,
и корни у вас одни, хоть каждый стал безымянным.

Вы даже не видели краску на этих стенах суровых,
когда из-под них в атаку ходили железным строем,
вы защищаете землю, в которую вас зароют,
кровью своей и смертью, смертью, одетой боем.

Вам говорят деревья: братья, останьтесь с нами!
Так желают деревья, равнины, частицы света,
так возглашает чувство, колеблемое волнами.
Братья, останьтесь с нами! Мадрид воздаст вам за это!

Перевод Д. Самойлова

***

СВИДЕТЕЛЬСТВУЮТ ДЕТИ

Мигель Барьендос

Пришли несчастья и стало страшно, очень страшно… Ввели продуктовые карточки; например, приходилось стоять в длинных очередях за хлебом, часто на зимнем холоде или под дождём, вымокшими с ног до головы. Ночами, едва раздавался вой сирены с приближением гружёных бомбами самолётов противника (они безжалостно разрушали всё на своём пути), меня вытаскивали из кровати, и полусонные, все мы бежали в укрытие. Его наскоро соорудили на соседнем пустыре, чтобы люди прятались от вражеского или дружественного огня, как когда случалось. Бежали в укрытие все, без оглядки на идеологию каждого.

***

Мария де лос Льянос:

Людям, особо интересующимся судьбой интербригад в Испании, рекомендую статью Марклена Тихоновича МЕЩЕРЯКОВА, одного из лучших российских специалистов по вопросам истории антифашистской войны 1936-1939 гг., – «Судьба интербригад в Испании по новым документам.»

На мой взгляд, статья содержит самые полные сведения и цифры по этому вопросу на сегодняшний день.

Опубликовано в журнале «Новая и новейшая история», №5, 1993. СС. 18-42. Статья поступила в редакцию незадолго до кончины автора 7 января 1993 г.

____________________

[1] Национальная конфедерация труда (сокращённо НКТ; исп. CNT — Confederación Nacional del Trabajo) — испанская конфедерация анархо-синдикалистских профсоюзов, коллективный член Международной ассоциации трудящихся. Полное официальное название — НКТ-МАТ (CNT-AIT). Исторически тесно связана с анархистской организацией Федерация анархистов Иберии.

[2] Объединение молодых социалистов – Las Juventudes Socialistas Unificadas (JSU) – было основано в марте 1936 года в результате слияния союза молодых коммунистов Испании и молодёжной секции Испанской социалистической рабочей партии.

[3] Википедия, перевод с испанского: «Интернациональные бригады – части иностранных добровольцев из более чем пятидесяти стран, участвовавшими в войне в Испании (1936 -1939) вместе с республиканской армией; они противостояли мятежникам, выступившим против правительства Второй республики.

Первоначально интербригадовцев исчисляли 59 380; позже историк Хью Томас снизил их число до 40 000, в то время как последние исследования дают цифру 35 0001. В то же время в каждый момент войны количество «бригадистов» на фронтах не превышало 20 000 человек. Самым значительным было число французов, около 10 000 человек.

Погибли в ходе войны не менее 15 тысяч бойцов интернациональных бригад.

База интербригад находилась в Альбасете. Интернационалисты участвовали в обороне Мадрида в 1936 году, сражениях при Хараме, Гвадалахаре, Брунете, Бельчите, Теруэле, Арагоне и Эбро… С целью повлиять на позицию Комитета по невмешательству были выведены с 23 сентября 1938 года.»